* * *
Так никто не любил… Через тысячи лет
К нам приходит подобное чудо:
На земле наступает весенний расцвет,
Красоту разливает повсюду.
Дышит тихо, спокойно земля в синеву,
Тянет к звездочкам нежные руки…
Этот миг раскрывает цветы наяву,
Мир трепещет от сладостной муки.
Вянет сердце мое от счастливых очей,
Что в тумане горят надо мною…
Кровь по жилам течет, словно жаркий ручей,
Словно пахнет она лебедою.
Эй, вы, ясные звезды и месяц родной,
Пусть случится любовь неземная!
Я сорву для нее Орион золотой,
Я – поэт из рабочего края!
Так никто не любил… Через тысячи лет
К нам приходит подобное чудо:
На земле наступает весенний расцвет,
Красоту разливает повсюду.
Дышит тихо, спокойно земля в синеву,
Тянет к звездочкам нежные руки…
Этот миг раскрывает цветы наяву.
Мир трепещет от сладостной муки…

Вишня

Март 1996 год
Аляска
Особняк Денали, кабинет Елеазара

Елеазар сидел на стуле, вдали от своего стола. Во всем его виде была такая раскованная небрежность -  человека не один час заливающего свою грусть выпивкой…  расстегнутый пиджак да и сама поза, явно списанная с картины Делароша «Наполеон», сидя боком на стуле закинув руку на спинку, другую держа сжатой в кулак на колене, взгляд полон сосредоточенности и злой грусти… Он все смотрел на стену - на свой портрет, он называл его парадным. На нем он – в мундире и орденах скачущий перед строем своих солдат на закате, а где-то далеко, там  на фоне горящие дома… так оно и было и рука прямая и отведенная в сторону с маршальским жезлом и этот галоп, всё это было… теперь у него есть - расчасливая вечность и мир в котором такие как он уже далеко не «comme il faut», он может играть в нем, но не жить.
Он был в доме один, девчонки улетели на неделю моды  в Нью-Йорк, а ему и не думалось, и не хотелось, что-то делать. В кабинете почему то пахло вишней, хотя для неё было так рано, хотя может ему и мерещилось…  Просто еще одно наваждения в доме «Где Живут Вампиры».
«Как тогда, мы разбили лагерь, возле какого-то села, и там пахло вишней, я всю ночь ходил между ними и думал».
Резким движением он встал, и с силой швырнул стул в дверь , а сам прошел к бару и достал оттуда бутылку вина, какой то подарок очередного делового партнера и подхватив из-за рабочего стола кресло больше похожее на трон, сел и поставил бутылку на пол между ног, сомкнув руки на подбородке и снова вперил свой взгляд на себя же самого. Потом быстро выдрав пробку, приложился к бутылке… сделал пару глотков и поставил назад. И глядя на портрет, начал свой с ним диалог.
- Да мельчает нынче народец… Мне особенно нравиться все эти снобы, которые открывают бутылку вина, предварительно само удовольтворившись на год, о котором говорит этикетка, медленно по научному, черт его дери, разливают и сёрбают  по глоточку светя своими довольными рожами. Зачастую они, конечно, пьют бурду, а не вино, ту которую мы им продаем уже столетия, раньше это были немцы и русские теперь у нас большой американский рынок снобов. А те, кто даже и купили нормальное, совершено не умеет его пить, проделывая этот странный ритуал. Эти зачастую торгаши или дети торгашей, не знают как хорошо пьется это вино большими глотками из горла после того как ты обскакал свои земли с утра, или вернулся с дуэли победителем или после сражения когда ты своими руками прикончил с десяток и остался жив.
Он достал свой портсигар вытащил сигарету и закурил, стряхивая пепел прямо на пол.
- Или когда ты с утра вываливаешься из борделя, и тебя холодит воздух…  поют птички, кричат петухи, а ты счастливый жизнью поёшь во весь голос шансонетку. Вот наше с тобой поколение, те кто дожили до старости, всегда красавчиками оставались не каких тебе отёчных морд, а эти в 50 в складках и морщинах. Сидит такой напротив тебя, пытается тебя обмануть и рассуждает что мол: «бизнес это война». И главное мнит себя «королем жизни», хотя вся жизнь его заключается в медленном перерастании  геморроя в выпадение прямой кишки. Ему раз в морду двинешь и выпорешь по жопе, что впредь вел с тобой дела честно и тебе профит и ему полезно. Будет знать своё место и говорят, от геморроя помогает. А ведь тогда мы же бились не за это, не за это мы шли на штурм Бастилии. Мы были за то, что бы любой благородный человек был равным, а всплыло только это торгашеское дерьмо. Хотя в том что он пытается обмануть тебя нет нечего удивительного, чернь она всегда такая, что столовое серебро что миллиарды долларов главное украсть с графского стола. А когда поймали угодливо извиняться когда ты его порешь, и гадить исподтишка вместо того что бы взять шпагу… о tempora, о mores!.
Ловко запустив сигарету в открытое окно, он снова приложился к бутылке.
- Проклятая вишня, откуда этот чертов запах, ответь мне. Ответь мне ты скачущий в день своего великого триумфа, раскидывавший с горсткой войск орду прусаков в этот день. Ты - которому за ночь до этого так въелся этот аромат. Ведь я это ты. Почему моё сердце в тот день, не прошила пуля, хотя я шел в первом ряду, почему те две пули в плечо не вызвали гангрену? Почему  же потом в Италии  я не хотел умирать? Потому что я воин? Потому что пока мне не отрубят голову, я не успокоюсь? Хотя это всё глупости, просто ожидание боя так томительно, оно ведь так давит, так гнетет, кому если не тебе это знать.
Он опять взялся за бутылку, и пил большими глотками, и вино текло по его подбородку. Оторвавшись от горлышка, он провел по подбородку рукой… Ему так хотелось вернуться на эти пьянки, когда море по колено и вино рекой. Это сейчас в фильмах на пирах после боя все манерно едят и даже определенное блюдо разделывают определенным столовым прибором. Но всё это было не так, хотя может чуть раньше - когда солдаты ходили в париках, но он застал только конец этой эпохи. Они же пировали как шайка гуляк в трактире… И это было нормально. Их пьянило вино, обозные шлюхи, и то несравнимое чувство - что ты выжил и победил, что умер не ты, что ты ловчее и сильней врага. И этот запах крови он пьянит слаще любого вина, наверно поэтому на Елеазара не действовала эта вампирская мания крови, ему было совершено индифферентно, чем питаться, ту кровь не заменит ни какая другая. Это два противоположных мира – поход и дом, дома (будь это имение или Париж) он один из самых аристократичных людей мира. Поход – он полностью воплощение варвара-франка от которого он ведет свой род.
Да и не он один, они были такие все, последние рыцари мира, последние мальчишки цивилизации которые играли в свои мальчишеские игры  кроя карту Европы и щеголяя в своих расшитых золотом мундирах перед шеренгами врагов.
  Они прототипы Тома Соейра, спали под открытым небом, подложив под голову седло. Курили трубки выпуская тугие струи дыма в ночное небо. Вздыхали аромат вишен. А утром шли сражаться с радостью и куражом навстречу смерти.
Он вспоминал Ейлау и этот последний его бой. Когда вроде все мысли должны быть направлены на заговор, судьба которого решалась в ставке. Но нет, он со страстью и увлечением вел гвардию в штыковую. И там был один русский офицер, они с ним схлестнулись и дрались неслыханное для боя время 5 минут, вокруг них расступались солдаты. И вот, наконец, проткнув его радостно скалившегося от чувства боя, он подхватил его саблю, и идя дальше думал о том что будь у него дети этого парня он бы назначил их ним крестным, потому вот они с ним больше чем братья.  Они стали самыми близкими друзьями за эти пять минут, а то, что один убил другого, ну и что так бывает, не из-за мелочи ведь.
Но нет, такой, войны больше не будет некогда. Поэтому он и ушел в летчики, там он может погибнуть и это хоть как то воскрешает то чувство. Но теперь и там так же. В первую мировую, его так потрясло то что происходило, эта бессмысленная мясорубка. Это свинство, а не война. Война, на которой не сражаются, а убивают, была выше его понимания. И не, потому что он не разделял мнения что «цель оправдывает средства», кому как не ему это знать. Тому, кто за-ради блага Франции усмерял Вандею картечью, тому, кто вырезал подчистую три городка. Тому кто кричал перед залпами пушек мятежникам что отмоет от роялистов Францию ценой своей души. Просто его бесили эти генералы Новейшего времени которые не знают как выглядят их солдаты. Он же своих всегда знал по именам, и дело тут не в феноменальной памяти, а в том, что он с ними делил всё. Он был Первым среди равных, да в основном он шел позади отдавая приказы, но когда все приказы были розданы, бежал к первым шеренгам или скакал в кавалерийской атаке.
От мыслей его отвлек звонок на компьютере, он подошел к экрану и ответил. С монитора на него смотрело лицо одного из его человеческих помощников.
- Сэр, дело серьёзное, мы нашли их, но ФБР уже на их хвосте.
-  Координаты и свободен. Дальше моя проблема,- Елеазар разъединился, - Ну что же день становиться всё интересней.
Дело в том что маршал слабо полагался на деятельность Вольтури, они прибегают когда пожар уже горит, он же занимался профилактикой. По его мнению, большую опасность представляют группы диких вампиров, которые про Вольтури слыхом не слыхали и зачастую думают, что они единственные, откуда они берутся, Елеазар не знал, но старался выяснить. Но дикари были, мягко скажем, не предрасположены к диалогу. А схватка вампиров дело быстрое и поговорить не удается. 
Вычислить их было не сложно, имея такой ресурс, которым располагал он – один из богатейших людей Америки.
Ловить их надо точно так же как и маньяков, у каждого вампира свой любимый тип жертвы, дальше всё просто. Но в последние время конкуренцию в этом составляло ФБР, они конечно не догадывались на кого они охотятся, но всё таки скорость их реагирования поражала.
Елеазар посмотрел на координаты.
«Ну что же Чикаго так, Чикаго, возьму машину тут пара часов езды. Их трое, адрес известен, на месте разберусь, что к чему. Сбегу, наконец, от этого аромата вишен, и от этих гнетущих вызванных скукой и ожиданием мыслей ».
Он моментально привел себя в порядок. Во-первых, излил из себя вино, которое, за не имением, другого способа выхода, пришлось изливать, так же как и вливать. Во-вторых, привел в порядок костюм (черный сделанный на заказ, белая рубашка и красный цвета крови галстук). И в третьих вооружился – винтовка с крупнокалиберными вольфрамовыми патронами в сердце первой пули специальное вещество которое при по падании обеспечивает воспламенение тела вампира, вторая же просто разрывает его на куски что в ней тайна покрытая мраком но лежат они в специальном контейнере. Ну и так же сабля, по виду обычная но очень тяжелая, ею можно без проблем разделать тело вампира. Напалм в специальных контейнерах, кое какие инструменты  и пара гранат.
- Всё пора в путь, на улице солнце, моё очередное Солнце Аустерлица.
И запрыгнув в свой Астон Мартин, он укатил на встречу солнцу, которое обещало ему то почему он так соскучился, по сражению. Насвистывая и подыгрывая себе пальцами, отбивающими ритм на руле, Елеазар исполнял мелодию, которую играли перед атакой. Его настроение с каждой минутой поднималось. Но желание жаловаться на жизнь свою вампирскую это не отбило, он всё продолжал вести свой диалог с портретом, который остался там далеко позади.
- Или к примеру, возьмем тех же Вольтури, чью работу я сейчас мчусь выполнять они как и Людовик не понимают основного принципа власти - ты правишь  пока ты всех устраиваешь. Вот Людовик этого не понял, и они не понимают, и закончат как Людовик. Гражданин Каппет прошу на гильотину, - он зло усмехнулся и прибавил скорости, - И знал бы ты скачущий перед строем,  как они меня бесят, примерно, как профессионала бесит аматор который даёт советы. Этот выводок вечных подростков под руководством более зрелых манипуляторов, с таким налётом инфернальности, хотя самое большие что они сделали это загрызли по ночи пару девиц в пеньюарах. Безусые князи тьмы  итальянского разлива.
Он потянулся за портсигаром и закурил, выпуская дым в открытое окно.
- Я за свою человеческую жизнь убил больше чем за они свою вампирскую, конечно не лично в большинстве старались канониры, но на то и нужен генерал что бы отвечать перед Господом за смертный грех своих солдат. Мне, тому кто в 15 лет впервые стал к барьеру какой то слюнтяй будет с ленцой в голосе говорить какое же люди слабое дерьмо и какие мы сверхсущества, - Елеазар закончил фразу презрительным плевком в окно и минутной тирадой которую мы тут приводить не станем, - и в особенности мне так нравятся эти коварные искусители, с ухватками сельских Дон Жуанов, которые позволяют сидеть, когда дамы стоят. Но их черед прейдет, я не потерплю единовластия негде, раз я тогда в 1790-е начал закончу только в могиле.
Пересекая границы, через 5 часов он уже бы в Чикаго дело было срочное и времени на подготовку не было, он оставил машину в нескольких кварталах, и подошел к дому, ему нужен был пентхаус. Они были там он их чувствовал, их маленькие огоньки способностей горели для него путеводной звездой.
«Вся троица очень сильные вампиры. И это снимает любое подозрение с Аро, он бы не прошел не подобрав их, у каждого своя идея фикс. Первый, или первая, плюется кислотой, это цель для винтовки. Второй (вторая) – это не такая уж редкая «невероятная сила». Третий экземпляр может расслабить до состояния овоща одним лишь долгим взглядом».
Он спокойно прошел через вестибюль следуя всем правилам для шпионов что бы никто не смог в точности запомнить его лицо и стараясь не попасть на камеры. Вызвал лифт прикидуя последние детали плана.
«Главное отшвиривать гипнотизера, пока я буду разбираться с силачом. Вряд ли он мне, что то сделает, для этого нужна сила и опыт Ринаты Вольтури, хотя и у неё не всегда получается. Моя милая человеческая способность. Нельзя загипнотизировать такого фанатика как я. Но и цена этому очень высока - твоя душа. Мне не захотел давать отпущение грехов сам Понтифик... Да детям в отличие от их матерей везло - им сразу отрывало голову. Картечь она ведь в живот метит. Это не девок по ночам пугать. Это суровое время требующие суровых решений, так залаживается фундамент свободной страны, с вырезания тех кто не желает освобождаться. Кровь, как сейчас подсчитали историки приблизительно 15 тысяч человек всех полов и возрастов на моих руках, и видит Бог я готов ответить перед ним за каждую каплю. Тут уже никакой гипноз не пройдет из того ада который я сам себе устраиваю в своей голове выхода нет и про него не забудешь, и что бы он меня не поглатил я должен продолжать дальше драться за идеалы «свободы, равенства, братства» иначе всё что я делал тогда было всего лишь преступлением».
Тут открылись двери лифта, и он вошел, нажав на кнопку третьего этажа начал доставать из сумки необходимые ему вещи. Винтовку, саблю, гранаты, леску молоток и то что взломщики называют бум-ключ. Когда двери открылись, он проверил, пуст ли этаж и начал подготовку. Сначала установил растяжку, все жертвы были ростом за 170 сантиметров, поэтому леску он натянул на высоте 150. Это было сделано для того что бы любые находящиеся там люди не могли выбраться, в панике леску не заметишь, а когда дерганешь за неё у твоих ног граната без чеки. Повесил саблю на пояс и проверил, легко ли она выходит с ножен. Передернул затвор винтовки и удостоверившись что всё нормально, вставил бум-ключ в  замок который блокировал кнопку пентхауса и сильно ударив по нему молотком,  повернул. Лифт медленно пошел наверх, заняв удобную позицию Елеазар приготовился стрелять в того который у нас кислотный верблюд. Последние звенящие секунды перед боем.
И двери  лифта открылись, картина которую он увидел, была, для него бывавшего на вампирских посиделках, вполне нормальной: кислотный паренек смотрел на стол который сервировали две девицы, гипнотизерша и силачка (это, кстати, редкость зачастую огромная сила удел вампиров мужского пола) на столе лежали блюда к обеду. Три девушки, на их обнаженные тела был заботливо уложен гарнир из фруктов. Маршал как раз успел на момент нанесения последних штрихов к декору стола. Гипнотизерша с нежностью мамы смотрела на обед и поправляла ему волосы, что бы картина выглядела полностью по феншую.
Не теряя ни секунды Елеазар выстрел, через долю секунды второй раз… Тело кислотного вампира вспыхнуло и разлетелось на сотни мелких горящих фрагментов, по комнате пронеслась волна воздуха переворачивая столы и выводя из транса жертв, которых уже не кто не контролировал. Расширенные красные глаза двух вампирес смотрела на него пока ужин истошно крича и давя на своем пути слетевший с него гарнир мчался к единственном как ему казалась выходу – к лифту. И именно в тот момент когда девицы полностью набились в лифт и вопя били по кнопкам на полу разорвалась граната. Но вампиры уже давно не обращали на это внимания в это время уже во всю кипела схватка.
Первым дело Елеазар ловким ударом ноги откинул Гипнотизершу в сторону и занялся миссис Поддубной. Предугадывая каждое её движение, он с легкостью уходил от ударов, опыт всегда важнее грубой силы. Маршал старался попасть в её лицо саблей  нанося удар за ударом и когда внимание противника полностью переключилось на этот острый и тяжелый кусок метала и приготовился нанести удар ногой вмешалась Гипнотизерша.
Поняв что её попытки превратить маршала в овощ не дают результатов она просто кинулось на него с кулаками и получив удар ногой вылетела в окно. Держась пальчиками за край рамы она смотрела в низ и истошно вопила. Елеазар сначала испугавшись что она упала на улицу и теперь убежит заметив её панику, обратно переключился на Силачку. И снова начался танец с саблями, еще пол минуты и сильный удар ноги, когда она взглянула на него нечего не понимающими глаза ясно говорившими: «Откуда? Как?». Он в три удара сабли разделал её тело и отшвырнул на центр комнаты зная что для того что срастись этим запчастям понадобиться пол часа как минимум, подошел к окну.
Глянувши туда милым взглядом, он улыбнулся, как улыбается педиатры, загоняя в живот ребенку огромную иглу с вакциной от бешенства и убеждая, что будет «как комарик укусит». Та видимо очень боялась высоты  поэтому смотрела с глазами полными надежды. Маршал её все таки разочаровал, взявши её за руку, он силой пробил ёё телом стенку справа, от окна возвращая её в квартиру. И глядя на её оглушенное лицо с бешено вращающимися глазами, он проделал тот же ритуал что с её подружкой.
Положив части тел на стол, он направился к лифту откуда слышалось сдавленный вой и звук двери которая не как не могла закрыться потому что ей мешала торчащая нога. Два блюда на ужин были уже мертвы третья жалобно стонала. Подняв глаза на маршала он тихо, громче не могла спросила:
- За что?
Он посмотрел на неё глазами полными грусти, вздохнул, и произнес фразу из сказки, которую когда то читала ему мать:
- Ты виноват уж в том – что хочется мне кушать.
Одним быстрым ударом в сердце прекратил её мучения. Нагнулся проверил пульс у двух других, его не было. Удостоверившись, подошел к столу, где лежали останки вампиров, и шел вой, говорить в таком состоянии было полностью не возможно. Кинул на них взгляд и подошел к проему к стене. Снова обернулся.
-Надо было тебе прыгать дурочка, живой бы, скорее всего бы осталась. Но что ж поделать, даже становясь вампирами, мы долго забываем людские страхи.
Достал сосуд с напалмом и с силой кинул его к телам. По ним весело заиграло пламя, окинув последним взглядом квартиру, он прыгнул в проем. Приземлившись как кот на четыре конечности Елеазар отряхнулся и слушая как срастаются его кости пошел к своей машине. Еще четыре часа дороги и он снова сидел на стуле перед своим портретом.
Он смотрел на него и думал. Думал о том что это большое по вампирским меркам сражение для него лишь малое эхо тех времен. Заливаясь, вино о думал, о том что с может заставить себя поверить что он пьян. Что ему станет на секунду лучше, и он перестанет думать об этом. Но вино не действовало, и он смотрел сквозь темноту ночи, которая укутала его кабинет на себя прежнего. И вдыхал аромат не понятно откуда взявшихся вишен.